03.04.2012

Раз овечка два овечка...

Южный Дагестан. Село Джепель

Над окрестными горами расстилается туман. Сонное еще село будят звуки мерного цоканья маленьких копытц, протяжного свиста чабанов и хлестких выстрелов кнута. Огромные кавказские овчарки, идут, медленно переступая мощными лапами, искоса поглядывая на своих подопечных, словно понимая значимость собственной миссии. Бараны и овцы запрудили всю центральную улицу села. Они бредут издалека – от пригорода Избербаша. И идти им еще ровно столько же, сколько они уже прошли. Если не больше.

В марте в Дагестане начинается великое переселение овец. Стада гонят с равнин в горы. На вольных пастбищах они быстро наберут вес, нагуляют крутые бока и курдюк, который так ценится в местной кухне.

Гаджи - он же музыкант и чабан

Мы сидим под навесом во дворе у Гаджи. В восьмидесятых он тоже чабановал. Пас государственные отары. Сейчас этим не занимается, но о тонкостях овцеводства может рассказать если не все, то многое. В доме суетятся женщины – готовят хинкал. Самое популярное в Дагестане блюдо. По кухне плывут ароматы домашней аджики, в кастрюле на плите варится свежая баранина – еще утром животное бегало по двору, распугивая блеяньем хозяйских кур.

- Какое сейчас овцеводство... Это адский труд. И с каждым годом все меньше народу хочет этим заниматься. Проблемы с пастбищами, проблемы со сбытом, о племенном хозяйстве я вообще не говорю.

Гаджи грубыми натруженными пальцами мнет папиросу, закуривает, медленно и глубоко затягиваясь.

Вообще-то Гаджи – музыкант. Когда-то виртуозно играл на кларнете. А вот отец Гаджи всю жизнь проработал колхозным чабаном. Но потом он и сам поехал в Калмыкию – заниматься отгонным овцеводством.

- Огромные поля – и никого вокруг. Только овцы. – Гаджи улыбается. – Тогда это дело было прибыльным. Труд хорошо оплачивался. Можно было заводить и свое хозяйство. Свое мясо, масло, молоко. Хочешь кур разводи, хочешь – индюшек. Только знай себе работай. Всем обеспечат.Это теперь никому ничего не нужно. Каждый сам выкручивается, как может. Раньше в каждом дворе минимум по десять голов овец было. А сейчас... Село растет с каждым годом. А отара становится все мельче. Хорошо, если наберется голов семьдесят на все приусадебные хозяйства, о государственных я вообще не говорю... Их и не осталось сейчас.

Гаджи провожает взглядом скрывающуюся за поворотом отару. Им еще подниматься до подножия Шалбуздага.

Где миф, а где реальность?

Несмотря на то, что в минсельхозе республики бодро рапортуют о повышении численности голов мелкорогатого скота, количество его падает. Власти называют цифру около четырех с половиной миллионов. Независимые эксперты считают, что она завышена. Отрасль в незавидном положении. С каждым годом все острее встает вопрос о пастбищах – земли не хватает. Многие хозяйства дагестанцев находятся в Калмыкии и Ставрополье. Крупных овцеводческих хозяйств в республике практически нет. С ценами на шерсть та же картина. Спрос падает, субсидии копеечные. Это при том, что на мясо спрос всегда высок. Но даже это не спасает ситуацию.

- Вот скажи мне, почему наше мясо всегда считалось самым вкусным? Я весь Союз бывший почти объехал, но такого вкусного мяса как у нас не ел. Я тебе отвечу. Наш баран круглые сутки на свежем воздухе. Он не сидит запертый в загоне. Он гуляет, ест свежую траву, пьет хорошую воду. Его не надо пичкать добавками, чтоб побыстрее мясо набрал. И так будет жирный. И жир будет не словно мыло. А самый что ни на есть полезный. И то, что его перегоняют туда-сюда – тоже на пользу. Мясо от этого только вкуснее становится, вот что я тебе скажу.

Жена Гаджи ставит на стол большой поднос с вареной бараниной. Комнату заполняет такой аромат, что с Гаджи трудно не согласиться.

Молодежь баранами в горы не заманишь

Разговор продолжается уже за чашкой крепкого чая. Я узнаю, что современные чабаны работают не за деньги. То есть расплачиваются с ними не деньгами, а животными. За один месяц подобной работы можно получить от трех до шести баранов. Чем большее количество животных предложит хозяин, тем больше у него шансов найти человека, который согласится пасти отару. Естественно, что молодежь сюда и десятью баранами не заманишь. Только если в семье отец занимается выпасом, он может подрядить с собой и сына. И естественно, что каждая нация ищет своего представителя. Грубо выражаясь, лезгинских баранов пасет чабан лезгин, даргинских – даргинец, аварских – аварец. К пришлым людям относятся с подозрением. Оно и понятно. Кому попало целую отару, с несколькими тысячами голов скота не доверишь. Да и сам перегон приносит немало хлопот. Пока дойдешь до места назначения можно половину отары растерять. Впрочем, в дороге одинаково не сладко приходится как животным, так и чабанам. Да и на местах тоже не спокойно. То волки, то, что еще хуже, люди. В современных реалиях Дагестана желающих подниматься в горы, да еще с чужим добром, год от года все меньше.

Государство недостаточно поддерживает

- Я вам вот что скажу: если для меня это было бы не выгодно, я ни один день этим бы не занимался.

У хозяина ПК «Мурад» Рамазана Мирзоева простуженный голос и усталые глаза. Для него сейчас горячая пора – нужно отправлять скот на летние пастбища, и так задержались. В его хозяйстве чуть больше трех тысяч голов. Рамазан считает, что больше держать нет смысла. Крупные отары не выгодны. Сразу встает вопрос о сбыте, содержании и прочие проблемы. А так он вполне успешно сдает мясо и шерсть перекупщикам. Правда, оговаривается, что если б можно было работать с потребителями напрямую – было б выгодней. Но так и проблем будет больше.

На сегодняшний день в Дагестане 14 зарегистрированных в минсельхозе овцеводческих хозяйств. Все они разводят одну и ту же породу – дагестанскую горную. Однако племенной фонд изживает себя. Существующая порода была выведена еще в 1933-1950 годах прошлого века. Эти достаточно крупные для горных условий животные – взрослый баран может набрать по 75-80 килограмм - хорошо приспособлены к специфическим условиям горного овцеводства. Но это так называемые грубошерстные овцы. Их шерсть не идет ни в какое сравнение с теми же австралийскими или новозеландскими породами. Попытки разведения чистопородных тонкорунных овец в Дагестане были, но положительных результатов они не дали.

Я спрашиваю у Рамазана, предоставляются ли ему какие-нибудь государственные субсидии. Он недовольно отмахивается.

- Ну, какие это субсидии? 105 рублей в год на одну овцематку. А себестоимость ее в разы выше. Мне что, одна овцематка в год обходится в сто пять рублей?

Спрашиваю, во сколько обходится. Рамазан опять отмахивается.

- Это мне надо бухгалтерию поднимать, цифры смотреть. Чтобы тебе точную сумму назвать. Но уж никак не в сто пять рублей. Да и еще чтобы получить эти субсидии, сколько бумажек надо собрать. Справок разных. Чуть ли не о том, что мои овцы читать умеют.

Рамазан смеется, довольный своей шуткой.

Действительно, чтобы получить право на государственное субсидирование, сельхозпроизводители должны доказать свою необходимость государству. Например, должно быть свидетельство, выданное минсельхозом РФ, что вы зарегистрированы в племенном регистре. А уровень содержания племхозяйства должен соответствовать перечню требований того же минсельхоза. Что у вас должны быть планы-программы по селекции, разработанные специальным научно-исследовательскими институтами. А если вы не являетесь племенным хозяйством, у вас просто животноводческая ферма, скажем, то и субсидии вам не положены. Потому и отмахивается от меня Рамазан, как от надоедливой мухи. И прощается. Он отправляет свою трехтысячную отару на летние квартиры в Цумадинский район. Дел еще много и вести со мной праздные разговоры у Рамазана нет времени.

Напоследок Рамазан оборачивается ко мне и говорит: «Ты там не пиши, что проблем много. - И повторяет то, с чего начал наш разговор. – Если бы не выгодно мне было, ни один день не занимался этим». Вопрос, кого он в этом убеждает – меня или же себя - задавать было уже некому...

Прокомментировал положение дел в дагестанском овцеводстве доктор экономических наук, профессор ДГСХА Шарип Шарипов:

- Ну, я вообще-то не склонен драматизировать ситуацию и говорить, что у нас все так плачевно. Есть трудности, но они объективные, потому что отрасль на самом деле затратная. Тем более у нас. Дагестан имеет уникальную специфику, которая не встречается ни в одном регионе. Это отгонная система животноводства. То есть, два раза в год осуществляется перегон скота. Весной – на летние пастбища, зимой – на равнину. Естественно, это значительно осложняет ведение животноводства, требует дополнительные расходы.

Второй момент – резкое падение спроса на нашу шерсть. Например, раньше за один килограмм шерсти платили сумму, равную стоимости 15 килограммов мяса. Вы себе можете представить? То есть только шерсть обеспечивала 60% от общей стоимости продукции в отрасли. Сейчас эта цифра снижена до 15%. Причины невостребованности шерсти разные, но и они объективные. К примеру, не стало в стране легкой промышленности – перестала быть нужной и шерсть. И это только одна из причин. На деле их много. А значит, и сокращение поголовья овец было неизбежным. Ведь отрасль-то становилась хронически убыточной. Так, в 2010 году дагестанские сельхозпредприятия, которые занимались производством шерсти, понесли около 20-ти миллионов рублей убытка.

А вот реализация баранины принесла прибыль в размере тридцати миллионов. Расчеты показывают, что специализация овцеводства на производстве мяса позволит заметно повысить его экономическую эффективность. Именно поэтому сейчас в республике отдается приоритет на развитие мясо-шерстного овцеводства. В этом направлении мы и работаем.

Аслан Ханвердиев

Источники:

1. kavpolit.com